– Почему ты решил, что имеются только две точки?
– Ах, так их больше? – с сарказмом воскликнул я. – Простите, шеф, меня об этом никто не уведомил.
Лицо Лапарры осталось таким же угрюмо-спокойным, как и всегда, но мне почему-то стало неуютно.
– В свое время получишь исчерпывающую информацию. Какие еще особенности ты отметил на месте?
– Общим у свидетелей было ощущение интенсивного похолодания. И вот что интересно: под Псковом в зоне аварии видоизменился лес. Практически точно так же, как и на Ховенвипе.
Лапарра поднял голову, взгляд его просветлел, словно он только что понял, о чем идет речь.
– Биологи это подтверждают?
– Я не спрашивал, но это видно и непосвященному. Я уточню. Выходит, смерть чистильщиков, взрыв лифта на Сааремаа и падение завода у Пскова суть явления одного порядка.
– Об этом говорить рано. Тебе. Что с Зо Ли?
– Ведет он себя по меньшей мере странно, нестандартно.
– Ага. – Лапарра помолчал. – Нестандартно. Тебя не удивляет, что он появляется именно там, где потом происходят аварии? Это хорошо, что удивляет. Меня тоже. Интересно, не правда ли? Кстати, звонили из архива Института социологии. Старший архивариус выразил удивление по поводу того, что сотрудники УАСС отрывают от дела целый сектор в поисках несуществующей информации.
– Не понял.
– Люция дала туда запрос на поиск документов о «Суперхомо», и оказалось, что месяц назад ту же информацию потребовал сотрудник нашего отдела Золин.
– Золин?! Может быть, Зо Ли?
– Пусть будет Зо Ли. Информации больше не нашлось. Кроме того, звонили из нашего архива и передали, что месяц назад ту же информацию запрашивали из американского филиала «Аида» и все материалы, которые нашлись, были отправлены в Нью-Гемптон.
– Так материалы все же были? И теперь они…
– У Зо Ли, – докончил Лапарра. – Вот мозгую, что делать.
– Постой, но как же… архив обычно выдает дубликаты документов, копии.
– Заказ из «Аида» был на подлинники.
Я почесал в затылке и попрощался с полноценным семичасовым сном.
Люция Чикобава, военный историк, член СЭКОНа
Глядя снизу вверх на руководителя следственной комиссии отдела, я вдруг остро захотела увидеть Игната. Очевидно, потому что главный следопыт, как его за глаза звали сотрудники, чем-то напоминал Ромашина-младшего, то ли строгим лицом, то ли ощутимо сильной фигурой. Заметив, что я перестала его слушать, он остановился и махнул рукой.
– Иногда я жалею, что ты женщина.
– А что было бы, будь я мужчиной? – наивно спросила я.
– Я бы стал женщиной, – улыбнулся главный следопыт. – И мучил бы тебя, как ты других. Я прошу, Люци, не лезь там на рожон. Расследование обстоятельств чьей-то гибели – дело серьезное и опасное, а уж связанное с «Аидом» и вовсе не женское. Безопасники – мужики тертые, профессионалы, им не впервой…
Главный следопыт СЭКОНа – звали его Павел Жданов – был мне симпатичен и сдерживать себя умел. Почти как Игнат. Вот откуда у меня ощущение, будто они похожи.
– Хорошо, попробую не лезть на рожон, – вздохнула я. – Хотя смертельно надоело ходить в теоретиках, которые всегда бывают правы лишь относительно. Правы абсолютно только экспериментаторы-практики. Знаешь, почему я не хочу выходить за тебя замуж? Потому что твоя забота переходит всякие границы. Это надоедает очень быстро, приедается. До связи, Паша, не сердись.
Я оставила Жданова в состоянии грогги, чувствуя облегчение, что наконец смогла объясниться. В общем-то, он неплохой парень, весьма перспективный, как говорит начальство. Мы дружим уже третий год, и я знаю все его плюсы и минусы. Да, он отличный спортсмен, великодушный человек, умный, но… без фантазии, что ли, без тех неожиданных нюансов души, которые ведают оригинальными поворотами поведения и факторами принятия решений. Как, например, у Игната. Похоже, что Игнат близок к моему идеалу, пора в этом признаться. И знаю-то я его всего несколько дней, а уже готова и в огонь, и в воду…
Ох, Игнат, Игнат, какой рок столкнул меня с тобой? И почему так несправедливо устроено: не ты жаждешь встреч со мной, как многие другие, а я? Жажду наперекор гордыне, объяснимой для любой красивой женщины. Я ведь знаю, что недурна и неглупа, так в чем же дело? Ни жены у тебя, ни невесты – девочка Низа не в счет, детская привязанность, не больше, – но и интереса особого в глазах твоих я не вижу…
Покинув здание ВКС (Рязань, парк Победы), я переоделась дома (Джакарта, район Танджунгприок) в тюник из дымчато-серого индшифона, сколола волосы на виске изумрудным бандо с белым пером, критически осмотрела себя в зеркале и только тогда разложила на столике документы (копии, естественно), которые мне удалось отыскать по делу «Демон». И в это время позвонил Игнат.
Выглядел он, как всегда, спокойным и уравновешенным, однако я каким-то восьмым чувством угадала, что он озабочен или встревожен.
– Заняты?
Взгляд Игната скользнул по мне, и я поняла, что выгляжу, как павлин в клетке. Интересно, что он подумает? Я сижу дома разодетая и жду гостя?
– Собралась поработать с документами, – пролепетала я, злясь на себя за этот лепет.
В глазах Ромашина мигнул и погас веселый огонек.
– Это терпит?
– В общем-то, да…
– В таком случае жду вас в Мексикан-Хате. Потом объясню зачем. Полчаса хватит?
Я подумала, вернее, сделала вид, что думаю.
Настроение у меня, несмотря на растущую злость, поползло вверх, как столбик ртути в старинном термометре. Игнат был первый в моей жизни мужчина, кто, образно говоря, владел копьем Геракла, раны от острия которого залечивались прикосновением древка. Сам того не зная, отношением ко мне Игнат то причинял боль, то усмирял ее, а я не могла прямо сказать ему об этом.
В Мексикан-Хату я прибыла, успев переодеться, как и рассчитывала, через двадцать минут после разговора с Игнатом. Он ждал меня у выхода вместе с Витольдом, стажером отдела, которого называл варягом. Парню шел девятнадцатый год, и он был бы интересен, если бы не подвижность лица, отражавшего малейшие оттенки настроения. По-моему, для мужчины это недостаток.
Игнат галантно поцеловал мне руку, и мы направились к стоянке летающего транспорта, разговаривая на ходу о всяких пустяках вроде концертной программы эмоциоансамбля «Четыре стихии»; кстати, Игнат на удивление эрудирован в этой области. Он с рассеянным видом посматривал на меня искоса, а потом вдруг спросил, чем я расстроена, и я подивилась его чуткости: трудно увидеть в человеке зерно плохого настроения, если он того не хочет.
– Это необъяснимо, – коротко ответила я.
Разговор прервался.
О причинах вызова я не спрашивала, было ясно, что летим мы на Ховенвип. Подошли к стоянке, Игнат предложил мне выбрать машину по своему вкусу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
